«Моя жизнь. От зависимости к свободе»

Когда Магнитка начала давать продукцию, я был чугунщиком литейной машины. Затем стал горновым. В училище я получил именно эту специальность. Это основная работа доменной печи. Исторический момент получения первой плавки показан в документальном фильме «Первый чугун Казахстанской Магнитки». Известные кадры, которые всегда показывают в документальных лентах обо мне, взяты из того фильма. Видимо, я неплохо показал себя в работе. А до этого и в школе, и в училище я учился отлично. И здесь стремился держать ту же марку. Стал добиваться успехов в труде. Спустя полгода стал четвертым горновым 7-го разряда, через год — третьим горновым 8-го разряда, а в феврале 1962 года — вторым горновым 9-го разряда. Металлурги хорошо знают цену этим показателям. Обычно уходят многие годы для ведения доменного процесса, руководства горном. Нам удалось преодолеть это быстро.
То был особый период. Мало его называть просто «оттепель». Когда мы говорим «хрущевская оттепель», обычно имеем в виду освобождение политических заключенных из тюрем, определенную свободу в обществе. На самом деле это был период, когда Советский Союз не только восстанавливал разрушенное войной хозяйство, но и удивлял мир, открывая новые производства, добиваясь выдающихся успехов в новых технологиях. То, что в 1961 году Юрий Гагарин впервые в истории человечества поднялся в космос, явилось апогеем духовного взлета всего советского общества.
В том году мне присвоили звание «Ударник коммунистического труда». В свое время это было знаком большого почета. В архиве Карметкомбината сохранились теплые отклики по случаю представления меня на присвоение этого звания. Такие металлурги, как Петр Граськов, Александр Щербаков, Николай Канищев и другие, посвятили много добрых слов, отметили, что возлагают на меня большие надежды. Слова, написанные корявым почерком грубыми пальцами горнового Петра Андреевича Граськова: «Я не буду много писать о тов. Назарбаеве. Скажу одно: тов. Назарбаев — человек замечательный», для меня кажутся лучше многих хвалебных статей, написанных позже обо мне. А когда прочитал слова Николая Павловича Канищева, невольно проникся к ним большим уважением: «Для выплавки металла необходимо сочетание науки, практики, опыта, эксперимента, а реализация такого сочетания требует от металлурга размышления, действий, четкости созидательного дела. В произведенном металле в совокупности проявляются сила и воля, формируется психология, раскрывается душа человека».
Меня стали замечать. Часто обо мне писали газеты. В ту пору меня наградили Почетной грамотой Верховного Совета Казахской ССР и Почетной грамотой Центрального комитета ВЛКСМ. Это были довольно весомые награды. Например, работники, удостоенные Почетной грамоты Верховного Совета Казахской ССР, впоследствии включались в число претендентов на звание персонального пенсионера республиканского значения.
В то время немало людей говорило, что казахи слабо приспособ­лены к ведению хозяйства. В одном из стихотворений известного поэта Кадыра Мырзалиева, где он описывает национальный характер, сказано: «Одно печально — что в делах своих разбросан, // Одно прекрасно — что душою не коварен». Конечно, не совсем правильно стремиться давать оценку всему народу в двух словах. Все же не надо отрицать и то, что имеют место быть определенные привычки, характер, которые формируются в результате исторических ситуаций, в зависимости от социально-экономической среды. Мы должны ясно понимать, что занятие в основном кочевым скотоводством не в одинаковой степени вовлекало членов общества в производительный труд. С другой стороны, кажется, и

Следует сказать еще об одном моменте. В советское время на крупных производственных участках нас особо не пускали на профессиональные специальности, на работы с большой зарплатой. На заводы, построенные в Караганде, Балхаше, Экибастузе, Темиртау, специалисты приглашались только из различных уголков России. В тот период казахскую молодежь собирали из разных регионов и отправляли в крупные центры металлургии. Например, мы поехали в Украину, другие отправились на заводы Урала, в Кузнецк, Череповецк. В самой Украине были такие крупные центры металлургии, как Запорожсталь, Криворожсталь. По данным того периода, известно, что до десяти тысяч представителей казахской молодежи было привлечено к производству. Среди них были строители, рядовые рабочие. Привлечение казахской молодежи к производству именно таким образом, конечно, произошло впервые. Важность этой меры была огромной. То, что нас стали замечать, то что мы становились отличниками производства и появлялись в средствах массовой информации, послужило примером для других молодых людей.
Правда, из числа наших соплеменников, откликнувшихся на призыв «Казахская молодежь — Казахстанской Магнитке!», лишь малая часть осталась в металлургии. В Темиртау в первые годы доля казахских ребят составляла всего три процента. Но на этот вопрос надо смотреть всесторонне, другими словами, с точки зрения диалектики. Обвинять легко. Следует учесть, что для нашего народа работать не только в черной металлургии, но и вообще в индустрии было непривычным делом. К тому же соответствующие условия создавались в первую очередь для работников, которые приглашались из других стран и регионов, например, для болгар в Темиртау специально строились дома. Не будем забывать, что посланцам России, Украины и других республик предоставлялись квартиры, подъемные деньги, рабочие места, проявлялась большая забота.
Есть еще один нюанс. Не секрет, что по этой причине многие казахские парни уехали с Магнитки. Среди них были и мои друзья. Эти ребята, которых и так было мало среди металлургов, не выдерживали тяжелой и опасной работы, они тосковали по широкой степи, по родным аулам, где жили спокойной, беззаботной жизнью. Некоторые падали в обморок прямо на работе, и их увозили на скорой. Как тут не сердиться, не переживать? Конечно, черная работа в черной металлургии — дело нелегкое. Но мы выдержали. Лично мне приходилось уговаривать многих ребят, чтобы они держались до конца, останавливать их от опрометчивого шага. Один из них — мой друг Куаныш Омашев, с которым вместе работали на Магнитке. Он был из Актогайского района Карагандинской области, его аул был недалеко. Однажды он поделился со мной, что хочет оставить металлургию. «Почему?» — спрашиваю. Говорит, в ауле намного легче работать, чем здесь, что в любое время можно отдыхать. «Куаныш, — сказал я, выслушав его, — ты уедешь, я уеду, он уедет. Кто же тогда останется на Казахстанской Магнитке? У нас же, казахов, есть честь? Это — наша Магнитка. Это — наше будущее. Гигантское производство, достойное гордости поколений. Разве, научившись тонкостям металлургии у людей других национальностей, прибывших к нам на работу, не возьмем в будущем Магнитку в свои руки?» Мои слова остановили его. Со временем он стал одним из авторитетных металлургов, работал инженером, затем вышел на заслуженный отдых. С Куанышем у нас прошло немало интересных дней. Мы получили квартиры в новом доме в микрорайоне № 3, жили по соседству. Общались, дружили семьями. Сара с радостью встречала их. Когда приходила семья Куаныша, она шутила: «Вы все любите Нурсултана, а ведь самая близкая ваша родственница — это я». Сара — уроженка Сарыарки. Кстати, о шутке. Как-то я сказал Куанышу, что покажу им пирамиду. Он воспринял это как мое приглашение в Египет, начал готовиться к поездке, сказал даже жене. В следующий раз я сообщил, чтобы в такой-то день приехали в Астану. Затем повел всех на торжественное открытие Дворца мира и согласия, который народ из-за формы прозвал «Пирамидой»… Долго еще говорили об этом случае.
Когда я впервые уехал из родного аула, далеко от родителей, часто скучал по ним,  переживал. В таком же настроении находились ребята, приехавшие из разных концов страны. Но со временем они привыкли ко всему, выдержали всё. Познали, что значит самому принимать решение для себя. Это явилось большой жизненной школой.
Дети многих моих друзей пошли по стопам своих отцов. Это как раз и нужно нам! Учить детей преодолевать трудности — особое дело. Жан-Жак Руссо говорил: «Вы знаете невиданный способ сделать вашего ребенка несчастным? С малых лет не отказывать ему ни в чем — этого достаточно, чтобы сделать его несчастным». Здорово сказано.
Открытость в среде рабочих, простота и искренность их общения позитивно влияют и на тебя. Там невозможно демонстрировать качество, которого у тебя нет, показывать себя значимым, говоря несвойственные тебе слова. Бываешь максимально естественным. Помнится один случай. Тогда я работал секретарем парткома Магнитки. На комбинате машинисты кранов отказались работать. Оказывается, вышел из строя холодильный аппарат. Машинист крана обычно находится прямо над расплавленным потоком чугуна, поэтому требуется охлаждение, без которого ему очень трудно работать. Специалисты не доставили обещанное оборудование. Еще немного, и будет нанесен серьезный ущерб работе всего комбината. Я прибыл на место события. Все увидел своими глазами. Поднялся в кабину крана и сам стал работать. Прямо в кабинетной одежде. Видя это, машинисты вернулись на свои места.

«Коль упорны твои труды, // Попрошайкой не будешь ты», — писал Абай. Он говорил казахам, чтобы они учились. Эти слова не потеряли своей значимости по сей день. Еще много вещей, которым мы должны учиться и у дальних, и у близких народов. Если будем учиться у других, то и сами станем обучающей нацией.
Не прошло и двух лет, как стал работать, меня приняли кандидатом в члены КПСС. В некоторых книгах этот мой шаг преподносят как стремление сделать карьерный рост. Не стоит так ко всему легко подходить. Во-первых, была такая политика — побольше привлекать в партию рабочих. Авангардом партии считались рабочие. Во-вторых, если ты не член партии, то выше бригадирства не поднимешься. Даже из этих соображений в моем поступке, думаю, ничего предосудительного нет. Главное не в этом. Главное в том, что в ту пору избранной, передовой частью советского общества были члены коммунистической партии. Конечно, и среди них встречались разные люди.
Нельзя не сказать о том, что искусственный рост коммунистической партии за счет привлечения в ее ряды в основном рабочих привел к равнодушию со стороны крестьян, а интеллигенцию в большинстве случаев к стороннему наблюдательству, и в целом к критическому отношению к партии. По этому поводу люди придумывали самые различные анекдоты. Вспоминается такой разговор относительно низких требований к рабочим, вступающим в партию. В то время был такой орган — парткомиссия, которая состояла в основном из ветеранов партии. Они задавали вопросы кандидатам. Так, одному из рабочих на комиссии задали такой вопрос: «Что можете сказать о торговых взаимосвязях между Советским Союзом и Индией?» Человек даже не смог бы найти на карте Индию, тем более он понятия не имел о «торговых взаимоотношениях», поэтому молчал. Член комиссии, чтобы получить хоть какой-то ответ, по-другому задал вопрос: «Что мы покупаем в Индии?» И опять не было ответа. Теперь вопрос был еще более упрощен: «Ну что вы пьете по утрам, вспомните?». Тогда удивленный кандидат вымолвил: «Неужели рассол?!»
Конечно, в каждой шутке есть истина. Но бесспорно то, что тогда основной ведущей силой общества являлись члены партии. В своей книге «Без правых и левых» я писал о нашем бригадире, старшем горновом Борисе Васильевиче Яговитове. Могу сказать, что его пример, его преданность своему делу послужили толчком для вступления в ряды партии. Однажды Борис Васильевич пригласил меня на беседу, стал убеждать в преимуществах вступления в партию. «Тебя ждет хорошая карьера, но, чтобы достичь чего-то, надо вступить в партию», — сказал он. Вскоре меня вызвали в партком цеха. Оказывается, до этого на заседании парткома обсуждали вопрос о приеме меня кандидатом в члены партии. В течение года я должен был пройти испытательный срок. Там сказали, если за это время я покажу себя только с хорошей стороны, не буду замечен в неблаговидных поступках, то через год могу быть принятым в члены партии.

В феврале 1962 года молодежь Магнитки избрала меня делегатом на Х съезд комсомола Казахстана. Тогда мне еще не было и двадцати двух лет. С трибуны съезда я старался поднять актуальные проблемы тысяч моих сверстников, строящих в Темиртау огромный комбинат. «У комбината города Темиртау имеются проблемы, часть из которых решаем своими силами, но другую часть мы не можем решить сами. Это — отсутствие дворца культуры (для хорошего отдыха молодежи, для организации художественной самодеятельности). Талантов много. Есть мастера, разрядники, но нет стадиона. От имени комсомольцев нашего города прошу помочь разрешить этот трудный для нас вопрос. Многим ребятам хочется научиться большему, но в нашем городе для этого имеется еще очень мало возможностей. По постановлению правительства в нашем городе решено построить высшее техническое учебное заведение, но в течение двух лет мы видим только кипу бумаг, а этот вопрос так до сих пор не решен. На многих крупных заводах создавались такие вузы. Ни Министерство высшего образования, ни Госплан, ни ЦК комсомола республики до сих пор не принимают необходимых мер к ускорению этого строительства. Нам нужно такое учебное заведение. Комсомольцы и молодежь Темиртау давно хотят иметь в своем городе завод-втуз и с большой надеждой взирают на те организации, от которых зависит решение этого вопроса. Пора этот вопрос решить… Почему к нам не приезжают знатные мастера искусства? Редко приезжают и творческие работники — поэты, писатели Алма­Аты и других центральных городов, где уже сложилась определенная культурная жизнь. Хотелось бы предложить нашим писателям, поэтам искать героев-современников среди нас, к нам приехать…» Кажется, мои слова прозвучали хорошо, ибо они не раз прерывались аплодисментами. В заключение я сказал: «Еще одна просьба. Но поймите нас правильно, у нас большое количество юношей-казахов, а девушек-казашек у нас совсем нет. Поэтому от имени своих друзей я обращаюсь к девушкам — медикам, педагогам, строителям: приезжайте к нам на Казахстанскую Магнитку, вам всем найдется настоящая работа, и мы будем очень рады». Я тогда не знал, что среди немногих девушек, прибывших на Магнитку до этого, была моя будущая супруга, мать моих трех дочерей Сара…