«Моя жизнь. От зависимости к свободе»

Среди книг о М. С. Горбачеве особенной мне представляется книга известного американского историка, политолога, лауреата Пулитцеровской премии Уильяма Таубмана «Горбачев. Его жизнь и время». В этой книге глава, посвященная характеристике взаимоотношений Горбачева и Ельцина в годы перестройки, называется «Два скорпиона в банке». Если поискать аналоги этому выражению, то в русском языке есть пословица «Два медведя в одной берлоге не живут», а казахи говорят: «Две бараньи головы в один котел не поместятся».
Есть основания полагать, что для Горбачева политика в определенной степени превратилась в самоцель. Парадоксальная правда в том, что Горбачев сам «сделал» Ельцина своим главным противником. Это ведь он с завидной заботой и суетливой опекой привел Ельцина в Центральный комитет из Свердловска. Не послушал тех, кто говорил: «Не тащи его сюда». Когда его приглашали в Москву на должность заведующего отделом строительства аппарата ЦК, Н. И. Рыжков предостерегал: «Наберетесь вы с ним горя». Об этом писал сам Горбачев в книге «Остаюсь оптимистом». После тех скептических отзывов Горбачев специально направил в Свердловск отвечающего за работу с кадрами секретаря Е. К. Лигачева, который вернулся с характеристикой: «Ельцин — тот человек, который нам нужен. Все есть — знания, характер. Масштабный работник, сумеет повести дело». В результате Горбачев не только привел Ельцина в Москву, но после недолгой работы в аппарате сделал его секретарем ЦК, а спустя некоторое время поставил первым секретарем Московского городского комитета партии. Вот ведь какая она — ирония судьбы: так Горбачев сам нашел и выдернул из одного уголка Сибири человека, который стал его супостатом. В конце концов он принял решение об освобождении Ельцина от обязанностей главы Московского горкома партии.
На тот период в составе Верховного Совета СССР успела сформироваться группа оппозиционеров. Почуяв падение рейтинга Горбачева, они решились противоборствовать ему. Пока искали вожака для своей группы, стали очевидцами охлаждения между Ельциным и Горбачевым, и тогда принялись подзуживать Ельцина, агитируя его на схватку за первенство.
Известно, что в 1987 году Ельцин писал заявление об уходе со службы по собственному желанию. Рассмотрение заявления Горбачев перенес на следующий пленум. На том пленуме Ельцин выступил с незначительной критикой по поводу темпов перестройки. Горбачев имел власть и вовсе не давать слово Ельцину. У. Таубман пишет: «Основу повестки дня составляло обсуждение предстоящего доклада Горбачева в честь юбилея революции. Поскольку текст участникам раздали заранее, чтобы они могли предоставить свои отзывы в письменном виде, никаких устных выступлений из зала теперь не ожидалось. Однако в начале заседания Лигачев произнес традиционную формальную фразу: «Прения открывать не будем?» Из зала раздались послушно­согласные голоса. И тут Ельцин нерешительно поднял, а потом опустил руку. Но Горбачев успел заметить: «Вот что-то хочет сказать Б. Н. Ельцин». «Ну, — сказал Лигачев, — так давайте решим: открывать дискуссию?» Снова крики из зала: «Нет!» Лигачев: «Нет». Ельцин приподнялся, потом снова сел. Опять Горбачев: «Товарищ Ельцин хочет выступить». Лигачев пригласил Ельцина на трибуну».
В том выступлении Ельцина не было ничего стоящего, чтобы поднимать из-за этого шумиху. Он в основном критиковал Лигачева за то, что тот любит ругать по поводу и без повода, сказал о растущем бумаготворчестве в ходе перестройки. Отметил, что со стороны отдельных постоянных членов Политбюро участились славословия в адрес генерального секретаря и что нельзя допускать этого «именно сейчас, когда закладываются самые демократические формы товарищества». Но ничего лишнего или чрезвычайного не было сказано. Ведь сам Горбачев призывал развивать критику и самокритику.
Что тут началось! Выступили 25 человек, пленум продолжался еще пять часов. Все выступающие защищали Горбачева, нападали на Ельцина. Шеварднадзе даже назвал Ельцина «предателем». Работа пленума уже заканчивалась, но Горбачев дал слово такому количеству его участников, чтобы представить Ельцина главным противником перестройки, то есть Горбачев сам сформировал из него борца. Вообще, если подумать, то сам Горбачев возвысил Бориса Николаевича. Если бы не было свободы слова, рожденной самим Горбачевым, то не было бы и феномена Ельцина, опиравшегося на популизм, на стремление показаться народу хорошим.
«На Руси любят гонимых» — это древнее изречение. Обычай поддерживать преследуемых есть не только в России, но и во всех странах. Правильно ли говорит этот человек, правильно ли поступает? Людей это особо не интересует. Опасаясь взять грех на душу, они начинают защищать его. Москвичи именно с этих позиций смотрели на освобождение Ельцина от обязанностей первого секретаря горкома партии. Абсолютно без внимания осталось то, что поднял эту проблему сам Ельцин, сам же написал заявление, и когда его не рассматривали, он вновь поставил этот вопрос на пленуме. Люди теперь перешли на сторону Ельцина. К этому времени они уже были сыты пустословием Горбачева. К тому же после многих лет настал удачный момент высказать накипевшее в адрес власти, даже выразить открытый протест. Расчет Ельцина оправдался. Когда он баллотировался в народные депутаты СССР по избирательному округу № 1 города Москвы, то «разбил в пух и прах» своего главного противника — директора автозавода имени Лихачева (ЗИЛ) Евгения Бракова и победил, набрав 89% голосов. Впоследствии, участвуя в выборах президента России, набрал 57,3% голосов. А в них участвовало около десятка кандидатов, и если учесть, что основной претендент, руководитель Правительства СССР Николай Рыжков, которого поддерживали очень многие, начиная с Политбюро ЦК КПСС и заканчивая секретарем парткома заводской цеховой парторганизации, всеми СМИ, набрал всего 16,8% голосов, то показатель Бориса Николаевича был весьма внушительным. Все это произошло не от безмерной любви народа к Ельцину, а от недоверия к растерявшему уважение Горбачеву, у которого слова разошлись с делом.
Да, говоря по правде, и на депутатских выборах, и на выборах президента как москвичи, так и все россияне голосовали не столько за Ельцина, сколько против Горбачева. Кстати, о выборах: еще одна ошибка Горбачева заключается в том, что он не избрался президентом путем всенародных выборов, пока народ еще воспринимал перестройку с надеждой на лучшее, ждал от демократических преобразований много позитивного. Мы и это советовали ему не раз. Потом он долго кусал локти. Когда во всех республиках президентские выборы прошли на основе всенародного голосования, на легитимности власти Горбачева, получившего такой мандат только от депутатов, появилась зияющая трещина. И это ощущалось довольно ясно.
Он метался между разными лагерями, пытался соединять несоединимое, любой ценой перетянуть на свою сторону ярых противников. В конце получился печальный итог: его покинули и правые, и левые, и, как это часто бывает в таких случаях, даже самые приближенные предали. Среди политиков издавна бытует такое назидание: политик при любых обстоятельствах должен быть со своей партией и до конца находиться вместе со своими сторонниками. Если побеждаешь, ты — победитель, но даже в случае проигрыша тебя поддерживают 30–40 процентов народа и ты все равно остаешься уважаемым человеком. Отсутствие у человека цельности натуры всегда приводит к таким результатам. Любой руководитель должен быть самостоятельным, смелым, а для руководителя такой громадной державы, как СССР, эти качества вовсе нужны были как воздух. Горбачев не был нахальным, грубым человеком. Был интеллигентом. Ему не хватало ельцинской напористости и бескомпромиссности.

То, что Центр не считался с конкретным положением дел и принимал неквалифицированные решения, привело к разрыву между Горбачевым и Ельциным. Признаться, меня всерьез тревожила эта их неуживчивость. У обоих хватало соответствующего потенциала. Они должны были взаимодополнять друг друга. Да и стране это было нужно. Но каждый вечно тянул на свою сторону. по мере возможностей я старался сблизить их позиции. У меня были хорошие отношения и с Ельциным, и с Горбачевым. Мы не раз беседовали только втроем. Казалось, вот-вот находим общий язык, но тут же между ними вновь начинаются споры и препирательства. Мне не раз задавались и провокационные вопросы: кого из них я больше поддерживаю? В таких случаях я старался проявлять максимальную дипломатичность и отвечать в том ключе, что высоко ценю человеческие, политические качества обоих лидеров, однако их противостояние зашло слишком далеко, а поэтому я поддерживаю ту сторону, которая обеспечит стабильность государства. В конце концов эта «бодаловка» достигла апогея. В начале года Борис Николаевич выступил в прямом телеэфире и открыто заявил, что не приемлет политику М. С. Горбачева, поэтому требует его отставки. До этого такое требование предъявляла народный депутат СССР Сажи Умалатова. Под ним подписались 400 депутатов. Авторитет Михаила Сергеевича сильно упал и внутри самой партии: на Пленуме Центрального комитета, состоявшемся в апреле 1991 года, из 75 первых секретарей областных комитетов партии 45 высказали пожелание, чтобы Горбачев ушел с поста первого секретаря Центрального комитета КПСС. Чашу терпения переполнял и факт частого и весьма бестолкового — по поводу и без повода — созыва пленумов Центрального комитета, что изрядно надоело людям (в одном только 1989 году проведено восемь пленумов!).
С того времени началось неуклонное падение авторитета Горбачева. Это, естественно, все больше поднимало авторитет Ельцина. Люди отставили в сторону реформы и стали жить ожиданием того, чем закончится противостояние этих двоих.
Сделало свое дело и представление о том, что в России (да и не только в ней) выступление против верховного правителя — это знак некоего геройства.
Ельцин… Загадок этой личности хватает с избытком.
В предисловии к книге Бориса Минаева «Ельцин», вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей», президент России  В. В. Путин пишет: «Масштаб фигуры первого президента России Бориса Николаевича Ельцина трудно переоценить. Даже самые последовательные противники вынуждены признавать в нем такие человеческие качества, которые делают честь любому политику. Он никогда не перекладывал ответственность на других, брал все на себя открыто и даже с вызовом. Все, что он делал, он делал со страстью, отдавая делу всего себя, без остатка». 
Бесспорно, что для мнения о нем, которое сформирует будущее поколение, основой послужит оценка, которую даст поколение нынешнее. Поэтому считаю нелишним поделиться некоторыми мыслями о Борисе Николаевиче, с которым довелось тесно общаться и сотрудничать на протяжении многих лет.
После избрания Ельцина Председателем Верховного Совета РСФСР его противостояние с Горбачевым приняло другой характер. Это противостояние в конце концов привело к распаду такой державы, как СССР. Конечно, два человека не смогут развалить государство. Особенно такое государство, как Советский Союз. Поражение экономической системы в состязании с рыночными странами, неспособность однопартийной политической системы развивать демократию, сумасшедшая гонка вооружений, подавление личной инициативы людей догматами о коллективной собственности… — причин распада СССР очень много.
«Все беды связаны с приходом к власти Горбачева» — это мнение, столь распространенное среди ностальгирующих по СССР, даже не стоит того, чтобы принимать его во внимание. Вместе с тем неспособность Михаила Сергеевича наполнить перестройку оптимистичным содержанием и развитием, неуместное ограничение прав республик вне учета федерального устройства государства и провоцирование на этой почве процесса нагнетания центробежных настроений — все это существенно развеяло веру в политику перестройки. Чем слабее становилась эта вера, тем больше надежд стало возлагаться на оппонента зачинателя перестройки, то есть на Бориса Ельцина.
Враждебность Ельцина к Горбачеву, конечно же, ожесточилась после его избрания президентом РСФСР. Один из указов, который Ельцин подписал буквально через десять дней после инаугурации, называется «О прекращении деятельности политических партий и общественных движений в государственных органах и учреждениях РСФСР». Иными словами, только одним указом Ельцин сделал Россию беспартийной. Он даже не стал забивать себе голову тем, что этот указ противоречит Конституции СССР. Отлучение КПСС от ее основной опоры — российских коммунистов — означало подрубить ее под корень. Тем самым Ельцин в мгновение ока превратил Горбачева в генерала без армии. Причина тому — склонность российских коммунистов к раскольничеству. Начало процессу распада страны было положено разбродом некогда единой партии по национально-­республиканским квартирам. Именно таким шагом явилось создание Компартии России. Александр Дзасохов в своей книге «Как много событий вмещает жизнь» высказал горькую, но очевидную истину: «Единая партия интернационалистов, какой изначально была КПСС, превращалась в партию конфедералистов».
Ни одна партия в мире и по работе аппарата, и по организационным возможностям не могла сравниться с КПСС. Событием, которое нанесло сокрушительный удар по ее целостности, как я сказал выше, явилось создание Компартии России. «У всех союзных республик есть свои коммунистические партии, почему ее нет у самой крупной республики?» — вопрошая так, эти люди закончили учреждением собственной компартии. А ведь в действительности основой великой страны была РСФСР! Руководство КПСС целиком состояло из людей этой республики. Например, даже Кунаев, являвшийся членом Политбюро Центрального комитета КПСС, не приглашался на важные заседания политбюро. Исключение составляли заседания накануне пленумов и съездов.
В целом в России много людей, ностальгирующих по вчерашним советским временам. Поэтому и компартия в этой стране и поныне имеет солидное влияние. Но в действительности развал Союза начали именно россияне. Сначала они создали отдельную компартию, тем самым ослабив централизованную систему, а затем провозгласили суверенитет РСФСР и обрели независимость. Геннадий Бурбулис говорил: «Наша стратегия заключалась в том, что Борис Ельцин примет участие в борьбе за пост главы РСФСР с четкой позицией: «добиться принятия Декларации о государственном суверенитете России».
Вопрос: независимость от кого? Если не сказать, что от Кремля и от Горбачева, то ведь не было никаких иных инстанций, от которых потребовалось эмансипироваться! Ошибочно мнение, что не будь того противостояния Ельцина и Горбачева, то Советский Союз продолжал бы существовать в том же виде. Движение колеса Истории неизбежно вело к тому, что эта политическая и экономическая система рано или поздно потерпит фиаско. Однако сказанное не означает, что реформирование общества было делом безнадежным. Разногласия между двумя руководителями разрушили дело преобразований в стране. В книге Е. М. Примакова «Встречи на перекрестках» приводятся слова, сказанные ему одним политологом: «А знаешь, если б Ельцин был избран генеральным секретарем партии, она сохранила бы свое значение и место в обществе». Может быть. От властных амбиций Ельцина можно было ожидать всего.
Следует отметить, что М. С. Горбачев, когда надо было, поддерживал меня. В этом плане у него, видимо, был и расчет на мою поддержку в борьбе с Ельциным. Как бы то ни было, он хотел видеть меня рядом. С Б. Н.Ельциным у меня тоже были теплые отношения.
В уже упомянутой книге Александра Дзасохова есть такая глава — «Алма-Ата. Доверительная миссия». Она начинается со слов: «Осенью 1990 года Горбачев попросил меня отправиться в Алма-Ату и получить согласие Нурсултана Абишевича Назарбаева занять пост вице-президента СССР. Михаил Сергеевич обосновал свое намерение желанием иметь Назарбаева рядом с собой. Введение должности вице-президента Горбачев рассматривал тогда как один из ключевых шагов для укрепления системы государственного управления. Главным аргументом в пользу кандидатуры Нурсултана Абишевича был успешный опыт руководства огромной республикой в сочетании с глубоким знанием экономических и политических реалий. Немаловажно было и то, что Назарбаев хорошо понимал природу нашего многонационального государства». После этого говорится о том, что автор энергично взялся за это дело. В книге Горбачева есть такие строки: «Думал о Назарбаеве, но не видел, кто мог тогда его заменить в Казахстане. Времени на обдумывание не оставалось, и тут «подвернулся» Янаев. Крупный просчет». Что тут скажешь, когда вопрос о второй должности в государстве решился с кандидатурой, «подвернувшейся под руку»!
Действительно, на заседании Верховного Совета большинство союзных и автономных республик предложили мою кандидатуру на пост вице-президента СССР. Если бы я путем самоотвода не снял свою фамилию из списка голосования, то, возможно, прошел бы. Потому что к этому времени Горбачев уже лишился ряда людей из своего окружения: Громыко, Алиев были выведены из политбюро, Лигачева отправили заниматься не кадрами, а сельским хозяйством, от Горбачева стали дистанцироваться самые близкие — Шеварднадзе и Яковлев. В этой ситуации он стал больше обращаться ко мне.
Уточню: дело не в том, предлагали ли мне эту должность и дал ли я согласие или отказался. Дело в том, насколько необходима и целесообразна была эта должность. В конце 1990 года газета «Правда» задавала мне конкретный вопрос на этот счет. И я тоже ответил конкретно, что рассматриваю ее как должность помощника президента: «Я не знаю, зачем он нужен, этот вице-президент. Если мы делаем Совет Федерации настоящим, жизнеспособным, действенным органом, влияющим на всю внутреннюю и внешнюю политику страны, и решения Совета Федерации будут оформляться указами, обязательными на всех территориях, — чем тогда будет заниматься вице-президент? Если ему отводится та роль, которая в проекте изменения Конституции, то это очередной помощник. Я себя не вижу в этой структуре».
Михаил Сергеевич и в последующем относился ко мне с неизменной симпатией. Спустя многие годы он говорил: «Я всегда выделял Нурсултана Назарбаева среди советских деятелей республиканского и общесоюзного масштаба. В нем, на мой взгляд, воплотились многие лучшие качества настоящих патриотов и интернационалистов нашего времени, тех, кто способен видеть мир в движении, конструктивно влиять на ход назревших перемен. Не случайно накануне подписания нового Союзного договора я был убежден, что самой подходящей фигурой на посту главы правительства обновленного Союза мог бы стать Нурсултан Назарбаев. Заговор авантюристов из ГКЧП в августе 1991‑го помешал реализовать этот мой замысел». Зная, что неудобно писать критически о человеке, который хорошо отзывается о тебе, в разных местах этой книги приходится давать негативную оценку деятельности Горбачева. Что делать, правда должна быть высказана. Горбачев — сложная личность, в которой равным образом присутствовали и светлые, и теневые стороны.
Самое существенное из двух предложений, сделанных мне Михаилом Сергеевичем, — предложение стать премьер-министром СССР. Это было проявлением очень высокого доверия. Зная, что Горбачев, что называется, плавал в вопросах экономики, можно было бы рассматривать это предложение как конкретную возможность изменения жизни страны. Был конец 1990 года. Период максимального ухудшения экономической ситуации. Премьер Рыжков ушел в отставку. Что делать? Очень много работы и в своей республике. Конечно, я не сказал «нет» главе государства. Вообще-то, не хотелось идти на ту работу. Как разрешить этот узел? Потом вроде нашел выход. Если бы я стал председателем правительства, то в первую очередь должен был побывать во всех республиках, получить согласие их парламентов на свое назначение, должен иметь широкие полномочия для спокойного проведения экономических реформ. Этого требовала обстановка того времени. Одни республики поддерживали Центр, другие нет. В таких условиях согласие парламентов означало поддержку решений правительства. Поэтому сказал Горбачеву, что только с такими полномочиями могу приступить к такой работе. «Если они одобрят мое назначение, мне придется принимать некоторые экстренные меры. Поэтому я должен буду держать в руках всю экономическую политику, и принимать решение будет правительство. Михаил Сергеевич изменился в лице. «А что останется делать мне?» — спросил он. «Вы останетесь президентом. Вы будете заниматься внутренней и внешней политикой, международными отношениями. Мы будем заниматься экономикой и докладывать вам о своей работе», — ответил я. Он замолчал. Ясно, конечно, что Горбачев не согласится собственноручно ограничить свои полномочия. Это я знал. И сказал так намеренно. Горбачеву не понравились мои слова о том, что я могу приступить к своим обязанностям только после получения поддержки республиканских парламентов. В таком случае значительно поднималась легитимность премьера.
Правда, Горбачев такое предложение позже сделал еще раз. О деталях этого расскажу потом…
Да, Горбачев и как коммунист, и как политик не думал, что проведет столь глубокие изменения. По мнению многих людей, он хотел внести лишь кое-какие поправки во внутреннюю политическую систему, ослабить накал «холодной войны», а заодно прославиться как «историческая личность». Если подходить с точки зрения такой программы-минимум, то, похоже, Горбачев сильно переоценил искренность западных политиков, особенно своих «коллег» — руководителей государств. В этом плане, возможно, придется по-новому анализировать слишком быстрое и слишком тесное сближение Горбачева и его окружения с М. Тэтчер, Р. Рейганом, Дж. Бушем и другими западными политиками. По-моему, толчком для многих поступков послужили внутренние убеждения Горбачева, пожелавшего остаться в истории не только реформатором, но и политиком мирового уровня. Это можно было уловить даже по некоторым мелочам. Я не раз был свидетелем его разговоров по телефону с лидерами Запада. Он старался показаться «своим человеком», самым близким другом М. Тэтчер, Дж. Буша. Как-то, когда я сидел у него в кабинете, он поднял телефонную трубку и сказал: «Оставайся (он ко всем обращался на «ты»). Сейчас увидишь, буду называть Буша Джорджем, а он меня — Михаилом». Сам весьма радовался этому. Мы же не понимали. И вот когда по Беловежскому соглашению Горбачев лишился президентского поста, его друг Джордж Буш даже не позвонил, не успокоил московского коллегу. Зато он очень долго разговаривал с Борисом Ельциным, показывая нам лишний раз, что у государства не бывает вечных друзей, а только — вечные политические интересы.
В политике я стал свидетелем многого. Так, Э.Шеварднадзе пользовался большим уважением у руководителей США. На это у него имелись заслуги: воссоединение Германии, уход из Афганистана… Особенно мне запомнилось, как отозвался о нем госсекретарь США Дж. Бейкер: «Этот человек — мой старый друг». Но когда Шеварднадзе, лишившись власти, остался не у дел, тот даже не поинтересовался, как дела у старого друга…
Теперь обратите внимание на такой парадокс: в те дни Горбачева предали те, кого он лично выбирал и назначал на высокие посты. И наоборот, в те дни его спас тот, кого он снял с работы и изгнал из политики…