Второй секретарь курировал вопросы промышленности, капитального строительства, транспорта. А промышленность в городе — это прежде всего металлургический комбинат. Что и говорить, работали и днем и ночью. В тот период на Карметкомбинате были сданы в эксплуатацию 250-тонный конвертер, 600-тонная мартеновская печь. Когда меня избрали вторым секретарем горкома партии, партийной работой в ее обычном, «кабинетном» представлении я, собственно, не занимался. На меня возложили обязанности представителя горкома партии в общественно-политическом штабе строительства металлургического комбината, и приходилось день и ночь проводить на стройке. Свою должность про себя я определил так: комиссарствующий прораб. Не поймешь сразу, то ли ты поставлен рядом с управляющим, то ли вместо него. От сумасшедшей круговерти иногда рябило в глазах: то на доменной печи ликвидируешь прорыв, то на конвертере, расписываешь по ночам графики, сдаешь сотни всевозможных актов, организуешь воскресники, обеспечиваешь перевозку бетона, металла, оборудования. И каждый день — общение с десятками, сотнями людей. Круглые сутки шли они нескончаемой чередой в штаб стройки с самыми разными, порой неожиданными заботами и просьбами: кто грозит увести бригаду с объекта, если не наладится подача бетона, кто требует воздействовать на мужа-пьяницу…
Должность второго секретаря дала мне возможность общаться со многими высокопоставленными людьми. Часто приезжали партийные работники и из большого ЦК, и из малого ЦК. Они давали свои советы, но в основном спрашивали за плановые показатели. Никто из них даже словом не обмолвился о том, какие условия надо создавать для людей, чтобы эти планы выполнялись, какие из этих условий уже созданы, а какие нет.
«Когда нет надлежащих условий, естественно, кадры не задерживаются.»
В ту пору текучесть кадров по нашему комбинату составляла до 30 процентов. Это означало, что каждый третий человек работал нестабильно. Поэтому, когда в 1973 году вступил в должность секретаря парткома металлургического комбината, я начал работу с обдумывания проблемы создания необходимых условий труда для металлургов. В главе книги «Истоки смуты» я упоминал, что после темиртауских событий 1959 года я пришел к такому выводу.
Поскольку современные читатели не имеют представления о партийной иерархии того времени, они могут воспринять переход с должности второго секретаря городского комитета партии на должность секретаря парткома комбината, расположенного внутри этого города, как понижение в должности. Сегодня людям необходимо разъяснять это. В советскую пору значимость службы легко определялась тем, в какую номенклатуру входила та или иная должность. Не говоря о втором секретаре, даже должность первого секретаря горкома партии входила в номенклатуру Центрального комитета Компартии Казахстана, а должность секретаря парткома Карметкомбината являлась номенклатурой Центрального комитета КПСС. Ибо Кармет — особо важный промышленный центр не только республики, а всего Союза. Я до сих пор помню цифры по комбинату: в нем было 95 цехов, каждый из которых представлял небольшой завод, протяженность внутренней железной дороги, по которой курсировали десятки тепловозов, доходила до 400 километров, имелось около полутора тысяч грузовых автомобилей, своя электростанция… Огромным был и коллектив, в то время — свыше 30 тысяч человек, две с половиной тысячи из которых были коммунистами. Казахстанская Магнитка для всей экономики страны являлась стратегическим объектом. Была одним из предприятий, выведших Советский Союз на первое место в мире по выплавке стали.
«Темиртау занимает особое место в моей судьбе: он научил меня жить и работать в интернациональной среде, свободно и тесно общаться с людьми самых разных этносов.»
Когда единство доброе, то и нужды в жизни не бывает. Поскольку жизнь совместная, по соседству, интересы не могут не совпадать, они становятся едиными. Жизнь показывает, к чему приводит нежелание идти на уступки, на компромисс.
« В многонациональной стране организаторскую миссию должна взять на себя ее титульная нация.»
Весь мир стал свидетелем того, что после обретения независимости именно так поступил казахский народ. Мы с самого начала знали, что без политики согласия не сможем стать суверенной страной. Поэтому пошли по этому пути. Вообще-то, казахи по натуре своей — миролюбивый, общительный народ. Одна из причин этого, видимо, кроется в историческом развитии Великой степи. Все знают, что я с детства вырос в многонациональной среде. Об этом я уже рассказывал. Все же учеба, общение с представителями других национальностей в школе, училище и организаторская работа среди других этносов — совершенно разные вещи. С этой точки зрения Темиртау стал для меня неоценимой школой. Приходилось делать совместными усилиями общее дело, находя со всеми общий язык. В то время в Казахстане удельный вес других национальностей был намного больше, чем сейчас. Верно и то, что тогда языку, культуре, традициям казахского народа был нанесен ощутимый ущерб. Как известно,
«Во времена колониальной политики царской администрации и сталинских репрессий, в периоды освоения целины и ударных строек люди в большинстве случаев превращались в инструмент политики. Но даже в этих условиях казахи не нарушили сформированные веками традиции гостеприимства, милосердия.»
С другой стороны, в многонациональных коллективах, сформированных в результате подобных бедствий и кампаний, людская дружба проходит проверку испытанием, подвергается закалке. В таких случаях люди оценивают друг друга не по внешним признакам, а по деловым качествам. Я не раз убеждался в этом на Магнитке. Такие качества, как интернационализм, верность дружбе, выработанные в Темиртау, оказали большую помощь в моей работе и в Караганде, и в Центральном комитете, и в правительстве, и позднее в качестве Президента.
Моя настоящая партийная работа, можно сказать, началась именно в тот период. Прежде чем рассказать об этой работе, хотел бы добрым словом вспомнить директора комбината Олега Ивановича Тищенко. Прекрасный был человек. В работе не жалел себя. В первый год у нас дела шли неважно. Куда ни глянешь — разгильдяйство, безалаберность. Стали обычным делом прогулы, невыход на работу, опоздание на смену. Вот здесь оправдало себя то, что мы главное внимание уделили партийным группам первичных трудовых участков. С высоты этих лет с особой симпатией вспоминаю честность настоящих коммунистов того времени, их деловитость, умение болеть за свой участок работы, преданность делу. Именно с их помощью нам удалось остановить распад коллектива комбината, снижение профессионального мастерства, ухудшение качества продукции. Это сейчас говорить легко. Какая огромная работа проведена в ту пору.
«Все же я убедился в главном: если не создать для людей условий труда для полной самоотдачи, то никаких коренных изменений не произойдет.»
Поэтому решил написать письмо в Москву, в Центральный комитет КПСС. Вообще-то, по принятому порядку обращение непосредственно в Москву, обойдя обком, республиканский центральный комитет, считается нарушением служебной дисциплины. Поэтому я пошел по другому пути. Встретился с корреспондентом газеты «Правда» Михаилом Полтораниным и предложил написать статью. Михаил Никифорович — казахстанец, уроженец города Риддера. Окончил журналистский факультет Казахского государственного университета. Мы почти ровесники, он лишь на год старше меня. Мы часто общались. Статья была опубликована в главной газете страны под заголовком «Причислен к отстающим». В статье были раскрыты все недостатки. Но тут я решил воспользоваться тем, что моя должность относилась к ведению Центрального комитета КПСС. Там с серьезным пониманием отнеслись к нашей тревоге о катастрофическом положении на крупнейшем в стране металлургическом предприятии. Вскоре к нам приехал недавно избранный секретарь ЦК КПСС Владимир Иванович Долгих. Мы в нем сразу почувствовали сильного человека. Сказывалось его умелое руководство до этого Норильским металлургическим комбинатом. Позже он стал дважды Героем Социалистического Труда. Был кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС, избирался депутатом Верховного Совета СССР, Государственной Думы России. До 94-летнего возраста был членом Совета Федерации. Ушел из жизни в 2020 году в 96-летнем возрасте.
Вчерашний советский период постепенно отдаляется от нас. Действительно, в первое время, в пору перестройки, в период эйфории независимости о том обществе утвердилось однобокое негативное мнение. Было ясно видно, что в соревновании двух общественных систем социализм отстал, в соперничестве двух идеологий марксизм-ленинизм потерпел поражение, и люди обвиняли в этом только коммунистов. В основном это было верно. Но все же, не говоря в целом об обществе, об эпохе, даже отдельного человека нельзя охарактеризовать одной краской.
«Сейчас из опыта многих современных крупных государств мира, особенно из жизни своего великого соседа Китая, мы видим, что дело не в том, какая партия стоит у руля, а в том, как она осуществляет руководство.»
И вообще, не бывает общественной системы, состоящей только из преимуществ или только из недостатков. Во времена бурных дискуссий перестроечного периода академик Андрей Сахаров, выступая на съезде народных депутатов, отдавал предпочтение теории конвергенции, которая стремилась сблизить своеобразные преимущества и социализма, и капитализма. Мы убедились, что в экономике это очень трудно реализовать, а в социальной сфере не помешало бы попробовать добиться слияния достоинств обеих систем.
А теперь о Долгих. Это настолько человек дела, что, пробыв в нашем городе четыре дня, досконально ознакомился с положением дел, и примерно всего лишь спустя три недели после его отъезда из Москвы в Темиртау нагрянула целая бригада из 50 человек. Их целью была подготовка вопроса о работе парткома комбината на секретариат Центрального комитета. Бригада работала несколько недель, тщательно проверила все участки, выявила все проблемы и подготовила большую записку. Признаться, поначалу я даже волновался: не перебрал ли с инициативой? Но не зря говорят: «Лиха беда начало», все закончилось хорошо.
Журналист Айтбай Саулебек в свое время специально ездил в Москву и записал беседу с 87-летним Владимиром Ивановичем на диктофон. Эту запись он приводит в своей книге «Золотая колыбель Елбасы»:
«Необходимо было в неотложном порядке решать все эти проблемы. В этот период парторгом комбината был избран Нурсултан Назарбаев. Если сказать честно, я не ожидал, что из среды казахов найдется такой смелый человек. Он поставил вопрос ребром. До этого я прислушивался к мнению городского комитета партии, но после того, как узнал мнение Назарбаева, мне пришлось поменять свою позицию.
После глубокого исследования проблемы я подготовил письмо в ЦК КПСС с конкретными предложениями. Сначала его обсудили на Секретариате ЦК. Потом было принято решение об исправлении положения дел на комбинате.
Было пролито много пота, но и результат стоил того. Резко изменилось положение дел не только на комбинате, но и в городе Темиртау, и даже в целом по области: нашел свое решение кадровый вопрос, кадры стабилизировались, на должный уровень был поднят вопрос безопасности труда. В результате всего этого Казахстанская Магнитка превратилась не только в передовое предприятие в Союзе, но и стала образцовым предприятием в металлургической отрасли.
Бесспорно, заслуга Нурсултана Абишевича во всех этих достижениях огромна. Он буквально поставил на ноги Казахстанскую Магнитку!
Что уж скрывать, если бы не было смелого и решительного секретаря парткома, как Назарбаев, а вместо него был бы подхалим и угодник, то единственный казахский комбинат давно бы закрылся».
Спасибо за это мнение Владимиру Ивановичу. Конечно, здесь дается чересчур высокая оценка роли секретаря парткома. Тут дело заключалось в тех шагах, которые предпринимались лишь благодаря решениям, принимаемым на самом верху. Наша работа, наше умение заключаются в том, что мы сумели своевременно развязать основной узел. В этом я убедился через некоторое время, когда был на приеме у Суслова, а на следующий день — отчитывался на Секретариате Центрального комитета. В то время держать отчет перед секретариатом — событие исключительной важности. Не случайно Сталину принадлежит шутка: «История делится на три периода — матриархат, патриархат и секретариат…»
М. А. Суслов — представитель поколения, пришедшего в партию во времена Сталина. В процессе жизни он придерживался строгих правил, беспредельно верил в дело, которому отдавал все силы. Суслов — легендарная личность. Только очень смелому, мужественному человеку удалась бы операция по смещению Хрущева, используя для этого Брежнева. Говоря словами Николая Зеньковича: «Лучше его никто не знал теорию марксизмаленинизма, никакой другой деятель не олицетворял всю практику и все изменения политики КПСС в эпоху Хрущева и Брежнева, где он играл ключевую роль. Суслов не был похож на многих своих коллег в Политбюро. Более того, по своему опыту, знаниям, общей культуре был на голову выше других секретарей ЦК». Михаил Ненашев, в свое время работавший в аппарате Центрального комитета, в своей книге «Заложник времени» хорошо пишет о стиле проведения Сусловым заседаний секретариата: «Он лишен был какой-либо позы: всегда оставался самим собой — высокоорганизованным человеком, педантом с манерами учителя времен царской гимназии. Всегда четко, лаконично, не позволяя славословить, вел секретариаты. Только чрезвычайный случай мог стать причиной того, что секретариат мог продлиться более часа. На выступления — 5–7 минут. Не уложился — уже через минуту М. А. Суслов говорил: «Спасибо», и смущенный оратор свертывал свои конспекты».
В целом Михаил Андреевич произвел на меня приятное впечатление. Конечно, можно по-разному оценивать его деятельность как главного идеолога страны. Его называют и «серым кардиналом», и «партийным Аракчеевым». Все же ясно одно: Суслов — сложная личность со своими и положительными, и негативными гранями. Мы знаем, что он, пользуясь слабостью Брежнева в идеологии, практически господствовал в этой сфере. Также слышали, что, поскольку слова Суслова имели решающий вес, даже сам Андропов якобы робел перед ним. А когда обсуждался конкретно темиртауский вопрос, я убедился, что это человек хваткий, способный чутко улавливать стержень проблемы.
В самых мелких деталях врезалась в память первая встреча с М. А. Сусловым. Да это и можно понять. Был я еще молодым человеком, а предстояло мне вести сложный разговор о судьбе крупнейшего металлургического комбината, как бы сейчас сказали, с «одним из великих мира сего».
Когда меня ввели в кабинет, Суслов — сухощавый, высокий, немного согнутый — вышел из-за стола, поздоровался.
— Покажите-ка сначала, молодой человек, где находится этот ваш Темиртау.
Я подошел к висевшей на стене большой карте Советского Союза.
— Вот здесь, Михаил Андреевич, находится. Вот Казахстан, вот Караганда, а рядом, в ковыльной степи, построили гигант черной металлургии страны, послевоенный стратегический объект…
— Продолжайте, продолжайте.
Ну я и продолжил, рассказал все как есть. О том, как строили комбинат, совершенно не заботясь о людях. О сотнях крупных недоделок, о том, что стоит этот гигант до сих пор даже неогороженным и листовую сталь может вывозить машинами каждый, кому не лень. Об отсутствии жилья, детских садов, продуктов и товаров первой необходимости. О тяжелых климатических условиях, буранах, во время которых люди не могут добраться до работы. О том, что женщинам негде работать…
Слушал он меня очень внимательно, не перебивая. А затем стал задавать вопросы, причем интересовался самыми мелкими подробностями, делал пометки в блокноте. Я ответил и на такие его вопросы: «Сколько казахов среди кадров комбината?», «Какова стоимость продуктов?»
В конце беседы поинтересовался:
— А о чем Вы завтра собираетесь на Секретариате говорить?
Я ответил, что у меня уже подготовлено выступление.
— Советую Вам рассказать завтра все то, о чем Вы мне сейчас говорили.
Беседа с М. А. Сусловым придала мне уверенности. Во-первых, можно было предположить, что здесь разнос нам учинять не собираются. А во-вторых, показалось мне, что его затронул мой рассказ, что вошел он в наше положение и понял беды комбината. Ведь слушал он, как я уже сказал, очень внимательно и вопросы задавал такие, которые задевали все то, что у нас наболело годами.
…Крупно досталось на секретариате руководителям Министерства металлургии и тяжелого машиностроения. Суслов в их адрес так высказался: «Важнейшее государственное дело превратили в делячество!» А закончилось заседание тем, что Совету Министров СССР было поручено принять постановление по улучшению культурнобытовых условий металлургов Казахстана. В комиссию по подготовке этого документа включили и меня. Естественно, что я на всю жизнь запомнил цифры, которые мы «застолбили» в постановлении Совмина. Было принято решение ежегодно сдавать по 80 тысяч квадратных метров жилья, по два детских сада на 1 660 мест, по два профтехучилища, построить металлургический техникум, здание втуза, Дворец культуры, спортивный комплекс, базу отдыха металлургов… (фотолента)
После секретариата было подготовлено совместное постановление ЦК партии и правительства. Прошло буквально немного времени, и город стал преображаться. Поднялись жилые кварталы, возведены детские сады, стадион, бассейн, дом отдыха, лечебнооздоровительное учреждение. Самое удивительное — постепенно исчезла очередь на получение квартир. Снизилась и текучесть кадров. После создания надлежащих условий для людей пошло в гору и производство. Из месяца в месяц стали улучшаться показатели комбината. Темиртау задышал полной грудью, масштабнее стал его потенциал.
Мое выступление на секретариате Центрального комитета, конкретные результаты принятого после этого постановления подняли мой авторитет. Кажется, и алматинцы после этого стали по-другому смотреть на меня. Потому что спустя несколько лет Динмухамед Ахмедович Кунаев как-то, будучи в хорошем настроении, говорил, что моя московская речь произвела на всех сильное впечатление, что после этого в Центральном комитете крепко запомнили меня. Оказывается, после секретариата М. Суслов специально звонил Д. Кунаеву, чтобы он обратил на меня внимание. Думаю, на то, что вскоре после этого меня повысили на должность секретаря Карагандинского областного комитета партии, решающее влияние оказало московское совещание.
В 1979 году, когда ездил на согласование на должность секретаря Центрального комитета по промышленности, Суслов заметил: «Вот мы вас и вырастили!» Но на одной поддержке далеко не уйдешь, конечно, пользуясь ею, можно получить повышение, но это еще не значит, что вместе с этим будет результат. Надо всегда помнить слова Абая: «Доверься лишь себе, своему труду и знаниям, которые выведут на верный путь».