«Моя жизнь. От зависимости к свободе»

«В целом правда о путче ГКЧП полностью не раскрыта до сих пор, хотя прошло три десятилетия и написано немало книг», — говорил я в предыдущей главе. По возвращении из Фороса Горбачев на первой пресс-конференции сказал журналистам: «Всего я вам не скажу. Всего я не скажу никогда». Хотя я почти ежечасно был в курсе событий тех дней, поскольку во время путча не находился в Москве, в гуще этих событий, сказать что-либо конкретное сложно. А так о ГКЧП много всевозможных мнений.
«По рассказу Янаева, еще весной 1991 года Горбачев дал поручение силовым министрам подготовить предложения по введению чрезвычайного положения в стране. Было подготовлено четыре варианта действий. Так что можно сказать, что идея создания ГКЧП принадлежала Горбачеву. Во всяком случае он не отвергал ее. За день до своего отпуска, 3 августа, на заседании кабинета министров он сказал: «Мы не позволим развалить Советский Союз, будем принимать все меры вплоть до введения чрезвычайного положения». С этими словами и отбыл в Форос.
Документ, который был обнародован 19 августа, — это один из вариантов, подготовленных для Горбачева. И когда 18 августа группа товарищей прилетела в Форос, Горбачев не сказал, что не надо вводить чрезвычайное положение. Он сказал буквально следующее: «Надо меры принимать, но вы поймите меня, я не могу в этом участвовать». Так писал Николай Зенькович.
Во время проводов в аэропорту Внуково-3 председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов сообщил, что соратники со всех сторон говорят о невозможности дальше терпеть такое, над страной нависла угроза и необходимо что-то предпринять. Тогда его прервал Горбачев четкими словами: «Ну попробуйте, попробуйте». Кто знает, что он имел в виду. На одной из личных встреч Горбачев и со мной делился внутренними сомнениями, задал вопрос в этом роде. В то время я не мог дать ему ответ по такому сложному вопросу.
Судя по книгам членов ГКЧП, они говорят, будто выполняли прямое поручение Горбачева. Сергей Плеханов писал: «Действия ГКЧП были таковы, что наводили на мысль: он является исполнительным органом, а центр принятия решений находится вне Комитета. Поведение его членов производило впечатление, что они ожидают чьих-то указаний, а когда их не последовало, они запаниковали. Похоже, эту неуверенность заметили в окружении Ельцина и закономерно связали со странной изоляцией президента СССР. Вполне вероятно, что у них имелись какие-то улики, и Горбачеву дали понять, что его «подловили» на соучастии в подготовке диктатуры и ждут от него сговорчивости. На самом деле обвинить его открыто в подготовке переворота было бы не очень удобно для руководства России — тогда выходило бы, что действия ГКЧП оказывались легитимными. А вот управлять попавшимся на крючок Горбачевым было намного проще». Так, хотя Язову было приказано подтянуть войска к Москве, дальше никакого указания не было — и это из-за неуверенности. Даже если допустить, что публицисты многие вещи упрощают, даже если не учитывать того, что большой политик Шеварднадзе говорил о том, что Горбачев знал о готовящемся путче (однажды он с высокой трибуны открыто сказал о «наступлении диктатуры»), весь мир своими глазами увидел, что вид у вернувшегося из Фороса президента напоминал больше побежденного человека, нежели победившего.
Когда мы с Борисом Николаевичем играли в теннис, в случае сомнительного падения мяча вовнутрь или вовне он всегда кричал: «Аут!» Поскольку это повторялось часто, я выразил как бы обиду: «Борис Николаевич, если будем играть так, то Вас невозможно будет победить!» Тогда Ельцин ответил: «Моя жизнь без того трудная, а Вы хотите, чтобы я проигрывал и здесь?» Да, он был борцом, не терпел поражений. ГКЧП был ему на руку. Он не только повел за собой народ, соорудил баррикады возле Белого дома и отразил путчистов, но и отправил в Форос специальный самолет и привез президента в Москву в добром здравии. 21 августа были арестованы все члены так называемого Государственного комитета по чрезвычайному положению. Вскоре они были привлечены к уголовной ответственности.
Горбачев безоговорочно признал решающую роль Ельцина в подавлении путча. Это закончилось тем, что президент страны был приглашен на заседание Верховного Совета РСФСР, где Ельцин собственноручно подписал указ о прекращении деятельности компартии на глазах у Горбачева. В присутствии всех средств массовой информации подошел к трибуне и потребовал, чтобы Горбачев тоже подписал. Это, конечно, была попытка опозорить Горбачева. Тот не мог ничего сделать, лишь промолвил: «Борис Николаевич, оставьте, нельзя так делать…» Спустя месяц сам генеральный секретарь оставил свою партию.
В результате последствий этой смуты для нас родилась одна существенная возможность…
Семипалатинский полигон — наследие «холодной войны».
В 1945 году, после того как Америка сбросила бомбы на города Хиросима и Нагасаки, началась бешеная гонка вооружений. По поручению Сталина под контролем Берии, под руководством Курчатова за короткое время удалось добиться создания советской атомной бомбы. Есть мнение, что Советский Союз овладел секретами атомного оружия путем разведки, шпионажа. Позже выяснилось, что это дело действительно осуществилось под руководством Берии. Но даже в этом случае ясно то, что формула, написанная на бумаге, сама собой не превращается в бомбу. Следует отметить, в ту пору сильного обострения международной обстановки советские физики сделали большое дело по обеспечению безопасности Родины. В 1947 году Сталин подписал решение о создании вблизи города Семипалатинска ядерного полигона. Секретному городу дали секретное название Семипалатинск‑21. По прошествии всего двух лет…
«29 августа 1949 года…
Ровно в семь часов утра стремительно разрастающийся огненный шар внезапно вонзился в тело земли и, опалив его, грозно взметнулся над миром, словно вознамерившись заменить собой Солнце. Земля от боли и неожиданности буквально вскрикнула. За огненным шаром столбом, словно зачарованные чудовищной мощью и ослепительным сиянием, потянулись горящий пепел и испарения исчезнувшей плоти степи. Горелый запах земного покрова и горький запах удушливого дыма искусственный ветер мгновенно разнес по всем окрестностям, словно возвещая о приближении невиданного и беспощадного врага. Будто гигантская невидимая метла разом смахнула с лица земли обезумевшую живность и ничего не понимающую растительность и отбросила их на несколько миль. Словно гигантский сказочный дракон Айдахар, вылезший из недр земли, провел своим огромным огненным языком по ее телу.
Люди, населяющие близлежащие редкие аулы и малочисленные хутора, потрясенные резким сотрясением земли и ярким мгновенным сиянием небосвода, выбегали на улицы, безмолвно и потрясенно смотрели на горизонт, где вопреки всякой человеческой логике и опыту рождалось и потухало на глазах второе солнце.
Все кончено… Горелое, без единой растительности и окрашенное в черные сумрачные цвета куцее покрывало степи. Слепые орлы, словно только что родившиеся птенцы, ковыляющие по степи неведомо куда и зачем. Агонизирующие тела мелких млекопитающих — грызунов, корсаков, волков и только недавно зеленых и шустрых ящериц. В их предсмертных судорогах ощущался немой вопрос, заданный неизвестно кому: «За что?..» А потрясенные и оторопелые люди все еще не могли выйти из какого-то оцепенения, так и не найдя ответа на вопрос: «Что это?» Невиданное зрелище невольно заставило их застыть в минуте молчания, словно они, сами того не подозревая, отдавали дань памяти былым благословенным дням цветущих и полных жизни степных просторов и горных склонов, которые уже, может быть, никогда не вернуть».
Это отрывок из моей книги «Эпицентр мира» о первом испытании атомной бомбы в СССР.
Картины такого кошмара до этого, наверное, возникали лишь в воображении писателей-фантастов. И это событие произошло на казахской земле.
Почему полигон был размещен в Казахстане?
По данному поводу обычно говорили, что так было сделано из-за наиболее редкой заселенности этой территории Советского Союза, малой отдаленности от основных линий коммуникаций, а также наличия возможностей для строительства большой взлетной полосы. В результате был выбран район в 150 километрах от областного центра, чтобы не строить длинную железную дорогу, не идти на большие финансовые расходы. Полная информация о будущем полигоне скрывалась от собственного народа. Поблизости имелось немало аулов, населенных пунктов. Если назвать вещи своими именами, все они на деле были принесены в жертву военно-­политической задаче государства. Причем сознательно. Ибо знали, какое влияние могут оказать ядерные испытания на здоровье людей региона, какую опасность они таят. Для советского руководства, которого только заботила задача быстрейшей ликвидации монополии США на атомное оружие, жизнь и судьба сотен тысяч людей практически ничего не значили. Предупреждение населения о каждом предстоящем ядерном взрыве начали делать только с 1953 года. А до этого, то есть целых четыре года, абсолютно не предусматривались предварительное объявление населению о взрыве, временная эвакуация его в другой, безопасный район. Особенно ощутимым был ущерб от первого взрыва. Радиоактивные вещества покрыли практически все населенные пункты того района. Жители аулов, ничего не ведающие о происходящем, получили большую дозу радиоактивного облучения. Это же ужасно! Как после этого относиться к правительству, которое нисколько не жалело собственный народ, смотрело на людей как на подопытных кроликов. Даже в 1986 году, когда началась перестройка и проводилась политика гласности, когда произошел взрыв на атомной электростанции в Чернобыле, Москва в течение двух суток держала в секрете информацию о катастрофе. А она произошла в апреле, в конце недели. Люди в субботу и воскресенье беззаботно гуляли на улицах, находились на дачах. Если бы даже в эти два дня людей проинформировали о произошедшей катастрофе, то они могли бы не выходить из домов и вероятность заражения радиацией снизилась бы значительно.
Застойные явления в народном хозяйстве вскрыли противоречия и недостатки командно-административной системы в планировании и размещении производительных сил. С течением времени хищное использование природных ресурсов в Казахстане чувствовалось все сильнее, были заложены экологические «мины» замедленного действия. Самой крупной из них явился Семипалатинский полигон. Ядерное насилие вокруг полигона — один из самых грубых нескончаемых примеров варварского отношения к земле наших предков.
Хочу отметить, что казахский народ достиг демократии, без преувеличения, испытывая страдания, в том числе и от того, что немалая часть его была уничтожена в ходе бессмысленного коммунистического эксперимента. Казахстан с его уникальными запасами природных ресурсов, достаточных для процветания республики, Центр превратил в сырьевой придаток, в испытательный полигон в своих антигуманных целях. Да, казахстанцы пережили всевозможные испытания, в том числе и атомные, настоящие «испытанные, закаленные» люди. Помнится, в советскую пору, восхваляя нашу республику, называли ее «лабораторией дружбы народов». Лаборатория — место, где проводят эксперимент. Даже то, что построенное в царское время укрепление — нынешний Алматы — назвали Верный, наряду с «верностью» говорило о «верноподданичестве». Император, например, укрепление на чеченской земле назвал по-другому — Грозный.
Такое давление и несправедливость продолжались долго. Личности, вставшие на защиту национальных интересов, были обвинены в «национализме» и подвергнуты гонениям, многие расстреляны. Национальному составу республики нанесен огромный ущерб, который невозможно исправить в ближайшее время, плодородие почвы истощено, земля предков приняла неприглядный вид. Высыхало Аральское море. В ходе освоения целины сильно пострадали луга и пастбища Сарыарки. Родину Абая Чингистау на протяжении 40 лет сотрясали испытания Семипалатинского ядерного полигона. Мощность совокупных зарядов, взорванных здесь в воздухе, на земле и под землей, в сотни раз превышала мощность бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки.

Помню, академик Рымгали Нургалиев рассказывал, как в детстве много раз видел «ядерный гриб». Он — уроженец Абайского района, чуть не нарвался на неприятность, когда в университете преподаватель по гражданской обороне, капитан по званию, на экзамене просил его обрисовать ядерный взрыв. он подробно рассказал, как в пору его учебы в школе совершались эти взрывы, что из себя представляет этот самый «гриб». После экзамена капитан отвел Рымгали в сторону и, сильно сжав руку, сказал, что если он еще раз обмолвится об этом, то пропадут и он сам, и его родственники. Да, эту страшную картину многие годы видели сотни тысяч людей. Здоровье свыше полумиллиона казахстанцев, получивших радиоактивное облучение, было принесено в жертву ядерной гонки вооружений, которую безрассудно развернуло руководство СССР. Невозможно подсчитать тот громадный материальный и моральный ущерб, который был нанесен нашему народу.
Работая секретарем Карагандинского обкома(автоссылка) партии, я не раз посещал Каркаралинский, Егиндыбулакский регионы. Это прекрасные места. Когда выдавалось свободное время в единственный выходной воскресный день, мы старались поехать туда. Зимой охотились на волков. В одной такой поездке товарищи познакомили меня с охотником по имени Даулет. Он демонстрировал самые разные виды охотничьего дела. Хотя тогда ему было около пятидесяти лет, выглядел он как тридцатилетний джигит. Позже мне стало известно, что Даулет стал жертвой тяжелой болезни. Причина была ясной — рядом был полигон, от которого распространяется радиация. Знаю, что много людей заболело, как Даулет, многие не смогли выжить. Даже в Караганде, где мы жили, иногда ни с того ни с сего качались люстры, со звоном гремела посуда в серванте. В такие моменты дети с испуганными глазами подбегали и прижимались к нам. Спрашивали, в чем дело. Мы не могли им сказать всей правды. Но знали, что в тот момент на соседней семипалатинской земле проведено очередное ядерное испытание. Хотя расстояние между Карагандой и Семипалатинском немалое, но отголоски взрыва доходили и до нас.
О полигоне я впервые услышал в Темиртау из уст Толеутая Сулейменова, с которым вместе начинал работать. Он был из Семипалатинска. Я не знал, верить ли его рассказам, которые он обычно вел чуть ли не шепотом. «Мне было лет 10–11. Однажды словно небо раскололось надвое. Печку, сложенную во дворе, в один миг унесло страшным ветром. Посыпались стекла на окнах. Упала дымоходная труба на крыше. От воя собак и скота кругом стоял невообразимый шум. Выскочившие из домов люди словно застыли на местах, потому что, не говоря о детях, даже взрослые не могли понять, что произошло. Оказывается, это была ударная волна», — рассказывал друг Толеутай. Его старший брат и младшая сестра заболели и рано покинули сей мир. Впоследствии Толеутай Сулейменов стал политиком и занимал большие посты, и когда он однажды в составе делегации нашей страны ездил в США, им показывали документальный фильм о Семипалатинском полигоне. Толеутай не смог досмотреть до конца этот фильм, не выдержал. Помню, он говорил: «Я не мог сдержать слез. Показано, как в аулах остались несколько стариков, овцы, собаки. Была возможность вывезти их, но их оставили. Все вокруг превратилось в огромный вихрь, летало в небе. Дальше я не мог сидеть в зале». (видео - фильм о полигоне????) 
Перестройка — процесс сложный. У нее было много положительных сторон, но хватало и отрицательных. Об отрицательных сторонах достаточно сказано в предыдущей главе (автоссылка). Самый позитивный момент перестройки — гласность. В те годы были раскрыты многие ужасные явления советской поры: голод 20-х, 30-х годов, массовые репрессии после них, правда войны, злоупотребления, пережитые нашим народом во время поднятия целины, трагедия Желтоксана (автоссылка)  и т. д. Выдающиеся личности, подвергшиеся репрессиям, были оправданы именно в те годы. Правда о положении дел на Семипалатинском полигоне впервые была обнародована в период гласности. До этого ни у секретаря Центрального комитета, ни у главы правительства, ни даже у члена Политбюро ЦК КПСС и первого секретаря Центрального комитета Компартии Казахстана Д. А. Кунаева не было возможности не только вмешиваться в ситуацию на полигоне, но даже посетить его. В то время не советовались с руководителем республики, не спрашивали разрешения выделить землю для полигона. Поскольку никто из нас не посещал его, ничего не видел своими глазами, мы, конечно, не были в курсе дел. Все эти вопросы относились к особо важным государственным секретам. Более того, не говоря об испытательном ядерном полигоне, который считался военным объектом, руководитель республики не мог тогда побывать и на Байконуре. Я первый руководитель Казахстана, посетивший его. Выходит, не имел смысла статус нашей республики, утвержденный Конституцией. Все — пустые слова. Тогда все решал Центр, над всем господствовала Москва. Ядерный полигон представлял собой государство в государстве. Поэтому, думаю, мы должны быть благодарны перестройке за то, что она открыла дорогу для его закрытия.