«Моя жизнь. От зависимости к свободе»

Предыдущую главу я закончил словами «Впереди — Алматы». В эту короткую фразу я хотел вместить свою любовь и тоску по прекрасному городу у подножия величественного Алатау. Кто в те времена не хотел жить в Алматы? Великолепный город, который начинает сниться каждому, кто увидел его хоть раз. К тому же это город на моей родной земле, куда я с детства ездил на лошади, на телеге, а позднее — на автобусе. Столица нашей республики. Алматы притягивает меня еще по одной, точнее, главной причине — буквально рядом с городом жили мои родители. Мать, когда переживала, что ее сын долгие годы работает далеко и видеть его доводится только раз в год, во время его отпуска, сокрушалась: «В Алматы работа находится всем, но почему-то только не моему Нурсултану». Теперь я возвращался в Алматы. Но, признаться, в душе особого ликования не было. Потому что за два года до этого, в 1977 году, скончалась мама. Она так и не увидела возвращения сына в Алматы. Тогда было ощущение, словно небо свалилось на землю. Я буквально до этого ездил в Шамалган, виделся с мамой.
Перед поездкой в Москву я хотел побывать в ауле, повидаться с матерью. Она в последнее время болела. Я привозил ее в Темиртау, положили в клинику комбината, где она получала лечение. В то время это было очень хорошо оборудованное, специализированное лечебное учреждение. Но состояние ее не улучшалось. Она сама знала это, поэтому просила отвезти обратно, в аул. Отвезли. Когда я приехал, она уже лежала в кровати. Мне сказали, что она уже неделю не может встать. Я присел рядом с кроватью, взял ее за руку, рассказал о своих делах, послушал ее. «Сынок, я, наверное, больше не увижу тебя», — сказала она сквозь слезы. «Нет, мы еще долго будем вместе. Теперь я чаще буду приезжать, скоро вообще буду рядом, в Алматы», — бодро отвечал я. Она произнесла благословение. Попрощавшись, я вышел на улицу. Мне показалось, что кто-то идет сзади. Обернулся, смотрю — мама. В течение недели она не могла встать с постели, а тут сама вышла вслед за мной. Мы сели на лавку. Она обняла меня, гладит по руке и говорит: «Ты старший из детей, присматривай за братьями и сестрой, помогай им». И добавила: «За меня не переживай, я последую за твоим отцом».
Святая моя мама! Как бы я ей ни служил, все равно буду в вечном долгу перед ней!

Увы, об этом с сожалением думаешь только по истечении времени. Каждый год я бываю на могиле матери и про себя прошу у нее прощения.
Кто мог подумать, что ее здоровье пошатнется так быстро? После выдвижения на должность секретаря Карагандинского обкома партии я был на собеседовании в ЦК, в Алматы, затем поехал на утверждение в Москву. Получив весть, что она в тяжелом состоянии, вылетел обратно, но пока доехал, моя милая мама оставила этот мир. Успел только на похороны. Горе мое было беспредельно, что не мог быть рядом с ней в последние минуты, не услышал ее последние слова.
Долгое время я мечтал возвратиться в Алматы, часто думал об этом. Тем не менее, когда через два года после кончины матери меня пригласили на должность секретаря Центрального комитета партии, мне, признаться, нелегко было прощаться со ставшей для меня золотой колыбелью землей Сарыарки, с друзьями и товарищами. Казалось, часть сердца остается в этом ставшем родным краю. Было такое ощущение, что это временно. Жизнь показала, что это чувство не обмануло.
Замечательные в Сарыарке люди! В первую очередь они смотрят на твой труд, честность и человечность. Хороших людей не чуждаются. Ценят твои достоинства. Уважают тех, кто их имеет. В Темиртау и Караганде прошли двадцать лет моей жизни. В молодые годы, отдаваясь всецело работе, день и ночь занимаясь порученным делом, я не задумывался об отдаленности родного аула. Оказывается, тоска тоже такое чувство, которое постепенно впитывается в сознание. Лишь временами пронизывает тебя всего какая-то необъяснимая волна.
Что сказать о назначении на новую должность? Конечно, было бы не совсем скромно говорить, что я добросовестно выполнял свою работу, поэтому оценили мой труд и выдвинули на высокий пост. Но как бы то ни было, я отдавался работе весь, это верно. За 20 лет прошел хорошую закалку, общался со многими людьми, с представителями самых разных национальностей. То, что я работал не в какой-то другой области, а именно в Карагандинской, сыграло в моей жизни свою особую роль. Без преувеличения, темиртауская и карагандинская школа готовит прекрасные кадры, закаляет их. Будучи самым индустриальным регионом Казахстана, имеющим стратегическое значение для всей страны и выпускающим особо важную продукцию в виде топлива, металлов и химических веществ, Карагандинский угольный бассейн и Казахстанская Магнитка всегда находились в зоне особого контроля Москвы. Такое же внимание уделялось и местным кадрам.
Итак, в декабре 1979 года я был избран на должность секретаря Центрального комитета Компартии Казахстана по вопросам экономики. Хотя сказать избран, может, и не совсем точно. Но человека тщательно изучают, смотрят пройденный им путь, включают в резерв, затем делают выбор среди многих. Предварительно в Алматы проводится очень серьезное собеседование, затем путь лежит в московский «большой дом», где надо пройти множество кабинетов, затем кандидатура рассматривается, обсуждается на Секретариате Центрального комитета КПСС, и только после одобрения Кремля пленум республиканского Центрального комитета осуществляет «избрание».
Безусловно, в назначении меня в 1979 году секретарем ЦК Компартии Казахстана сыграло свою роль и мнение кого-то из руководителей партии. Однако, думаю, пройденный мной к тому времени жизненный путь дает мне веские основания полагать, что вырастили меня все же разные люди, встретившиеся на этом пути. Кто же они? Те, кто были моими наставниками, учили профессии, работали рядом, способствовали формированию меня как гражданина. Так, в Темиртау директор комбината О. Тищенко был большим специалистом в металлургии. Такие люди, как руководитель городской партийной организации Н. Давыдов, председатель Карагандинского облисполкома С. Досмагамбетов, руководитель треста «Казметаллургстрой» А. Коркин, и другие оказывали серьезную помощь конкретными делами, своим опытом, своей поддержкой. При подготовке проекта постановления Центрального комитета КПСС и правительства по Карагандинской области на завершающем этапе этой работы вся нагрузка пала на меня и Султана Капарулы. В то время первый секретарь обкома В. К. Акулинцев был в отпуске, за границей.
Когда работал горновым, немало было у меня наставников и среди рабочих. Трудно не только перечислить, но даже вспомнить их всех. Можно сказать, что мне известным образом помогли и такие люди, которые по разным мотивам творили мне зло, вставали на пути. Подобные преграды в молодые годы только закаляют, учат философски рассматривать положительные и негативные стороны жизни, различать хорошее и плохое.
Конечно, в выдвижении на такой большой пост в молодые годы, думаю, в определенной степени сказалось доброе отношение ко мне со стороны руководителя республики Д. А. Кунаева. Брежнев не ставил на такие должности молодых, он придерживался принципа «стабильности кадров». Я говорю «в молодые годы» по меркам тех времен, а так сорокалетнего человека разве можно назвать молодым? Казахская пословица гласит: «Если в 30 лет не разобьешь орду, то в 40 лет не завоюешь крепость». Насчет возраста. После обретения независимости, например, скольким молодым людям тридцатилетнего возраста мы доверили ответственные посты, а ведь большинство из них оправдало наши надежды. Кстати, с доверием относились к молодым кадрам и в бывшем Советском Союзе. Например, и Косыгин, и Суслов, и Громыко пришли во властные структуры в молодые годы. Так, Косыгин в 39 лет был назначен председателем Совета Народных Комиссаров РСФСР. Суслов избран секретарем Центрального комитета КПСС в 45 лет. Громыко в 34 года стал послом СССР в США. 
«Его положение в столице своей республики было сложнее того периода, когда он частенько бывал в Москве» — эти слова из одной книги обо мне точно передают мою ситуацию, когда я приступил к новой работе в Алматы. Оказывается, в высшем звене власти Казахстана успели сформироваться различные группировки, влияющие на первого руководителя. Понятно, что не всем нравился человек, который буквально за десять лет до этого вышел из рабочей среды и, еще не достигнув сорока лет, пришел на одну из ключевых должностей в республике. Почему называю эту должность ключевой, потому что для любой республики промышленность, транспорт и связь являются важными отраслями, а в Казахстане они вообще представляли приоритетные направления. Насчет возраста тоже есть интересные мысли. Евгений Евтушенко, например, писал: «Сорокалетие — странная пора, // Когда ты еще молод и не молод, // И старики тебя понять не могут, // И юность, чтоб понять, не так мудра».
Алматы встретил меня всевозможными уловками, групповыми интересами, завистью. Для некоторых людей показались странными, даже непристойными неброскость нашей домашней мебели, то, что я в субботние дни мог идти на работу без галстука, занимался спортом, в том числе теннисом, который в то время считался признаком буржуазного образа жизни, что я часто ходил на спектакли, концерты. Не раз приходилось слышать, как за спиной смеялись: «О, наш секретарь ЦК играет в мяч!» Если за дастарханом исполнял песню под домбру, иногда читал стихи своих любимых поэтов, то такие люди воспринимали это как проявление чрезмерной «казахскости». Позже узнал, что не только здесь, но и в Москве поначалу свысока смотрят на приезжих из «провинции». Когда Николай Иванович Рыжков был избран секретарем ЦК КПСС, он поинтересовался у работавшего здесь на такой же должности Владимира Ивановича Долгих, как здесь проводят праздники, как они отмечаются, где собираются и можно ли туда ходить с женой. Долгих с удивлением посмотрел на него и ответил коротко: «Никто ни с кем нигде не собирается. Забудь об этом». Михаил Сергеевич Горбачев, став секретарем ЦК в Москве, тоже столкнулся с таким положением. «С первого дня возникло чувство одиночества, будто выбросило нас на необитаемый остров, и никак не сообразишь, что с нами и что вокруг», — говорил он. Такое же чувство испытал и я.
Конечно, старался не принимать близко к сердцу эти моменты: не будешь же в угоду кому-то менять свою натуру. Ходил, куда должен был, общался с теми, с кем надо было. В первое время жил по соседству с известным актером Сабитом Оразбаевым, тесно общался с ним, часто вместе проводили время, беседовали, шутили, пели песни. Помню, как он удивился, когда я спел песню Иманжусупа. Тогда в Алматы не только песни, но и имя его вслух не произносилось. Я знал, что каждый мой шаг под надзором. Кого принимал, у кого был в гостях, с кем разговаривал и какие вопросы затрагивал — все это доходило до «первого». В Темиртау, Караганде такого вообще не было. Поэтому продолжал трудиться в том же свободном духе, который сформировался во мне в рабочей среде.
То, что должность секретаря Центрального комитета — большой рубеж в моей жизни, я осознал с первых дней новой работы. Мышление на республиканском уровне, постоянные контакты с союзными министерствами открывают возможности заниматься вопросами стратегического значения. За четыре с лишним года в должности секретаря Центрального комитета была проведена большая работа (данные по экономике????) по укреплению индустриального потенциала республики, особенно серьезный прогресс достигнут в нефтяной, газовой, химической промышленности, в машиностроении, в производстве товаров народного потребления. По опыту работы, оправдавшему себя в Темиртау, поняв, что крупные вопросы решаются в Москве, я и на новом посту по возможности остро ставил проблемы перед Центральным комитетом КПСС, союзным правительством, министрами, прилагал усилия к их надлежащему решению. За четыре года по несколько раз побывал во всех областях республики, хорошо ознакомился с положением дел на крупных промышленных объектах. В ту пору приходилось заниматься такими крупными вопросами, как развитие производства нефти в западных областях, строительство Экибастузского теплоэнергетического комплекса, развитие Карагандинского металлургического комбината, освоение выпуска новых видов цветных металлов. Стремился системно, плодотворно работать по превращению Казахстана в индустриально-аграрную республику. В те годы я был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Приходилось слышать, как некоторые отзывались о том времени только как о шумном торжественном шествии, на котором все восхваляли, возносили до небес «вождя»; дескать, в «верхах» буйным цветом расцвели беззаконие и произвол, а в «низах» наступила «анархия» и народ был предоставлен сам себе. Конечно, было не так. Жизнь продолжалась. Страна хоть с трудностями, но жила. Даже в период так называемого застоя государство не развивалось однобоко. Индустриальный потенциал Казахстана был сильный. Многие крупные промышленные объекты страны были сосредоточены у нас. Мощь Казахстана удивляла многих. Заводы полиметаллических месторождений в центре и на востоке республики давали одну треть всей меди страны, две третьих цинка и свинца, 90% титана и магния; фосфоритные предприятия на юге — почти весь объем желтого фосфора Союза. Почти весь хром СССР производился в Актюбинской области. Но, имея такие богатства, народ Казахстана уступал другим республикам по уровню благосостояния. Потому что девять десятых всего производимого у нас сырья отправлялось для дальнейшей переработки в другие регионы Союза. Прибыль от окончательной продукции целиком доставалась другим республикам. Объем готовой продукции, производимой у нас, чуть-чуть превышал 10%. Отсутствие перерабатывающих предприятий привело к тому, что в Казахстане, где овец выращивали миллионами голов, негде было шить обыкновенные полушубки для чабанов. Поэтому я специально ездил в Москву, в Центральный комитет партии, и встречался с М. С. Горбачевым, который только приступал к своим обязанностям секретаря по сельскому хозяйству, просил его позвонить министру легкой промышленности Тарасову, после чего удалось добиться получения зарубежного оборудования для Семипалатинской фабрики по выделке шкур. (???Справка по экономич. состоянию КзССР в составе СССР)
Столь важные стратегические вопросы, как размещение производительных сил, элементарно решались волей одного человека, без всякого планирования. Так, в местах скопления рабочей силы вместо строительства небольших предприятий по выпуску товаров народного потребления и повседневного спроса возводились огромные предприятия — «отраслевые флагманы». Например, в Костанае с целью занятия женщин производительным трудом был построен камвольно-суконный комбинат. Когда кое-как закончили устройство женщин на работу, оказалось, что среди населения резко снизилась доля мужчин. До этого я слышал, что в Елабуге намечается строительство завода по выпуску дизельных двигателей. Подумал: а почему бы не построить его в Костанае? Тогда решились бы и серьезные экономические проблемы, и демографические трудности. Вновь поехал в Москву, где секретарь ЦК А. П. Кириленко тепло принял меня. Не знаю почему, он даже поцеловал меня в щеку, будто давно скучал по Назарбаеву, посадил рядом с собой. Кажется, я постарался подробно донести до него наши мысли и планы и убедить в своей правоте. Смотрю, он как-то отрешенно слушает меня, мне казалось, мои слова как бы уходили в пустоту. Это я потом узнал, что у него уже было неважно со здоровьем, особенно с памятью. После моего монолога он спросил:
— Итак, что за проблема у тебя?
— Андрей Павлович, у меня просьба построить завод по выпуску дизельных двигателей в Казахстане.
Он вызвал заведующего отделом Центрального комитета Фролова. Был сделан звонок министру автомобильной промышленности Полякову. Вопрос был решен за каких-то десять минут. Кстати, этот завод сейчас собирает отечественные автомобили. Например, в 2020 году Костанайский завод выпустил 50 тысяч автомобилей. Сейчас «СарыаркаАвтоПром» уже предлагает 10 видов транспорта мировых брендов.
Что интересно, нашлись люди, которые, вместо того чтобы радоваться за быстрое решение подобных вопросов, раздражались, огорчались, приходили в негодование. Я стал замечать, что многим, а точнее членам нашего бюро, не нравились мои свободные взаимоотношения с Москвой, Центральным комитетом, правительством, мое умение доводить до конца начатое дело. Некоторые из них стали не просто завистниками, а моими противниками. Правильно пишет Билл Клинтон в своих мемуарах «Моя жизнь»: «У меня враги появлялись сами собой, просто потому, что это я, а после того как я пошел в политику, — из-за занимаемой мною позиции и перемен, которых пытался добиться». Я бы сказал, точно так было и у меня. Мои дела, конечно, дошли до ушей «первого». Однажды у Кунаева выскочило: «А ты, оказывается, в Москве вхож к членам политбюро». Я рассказал о решенных мной вопросах, что все это делается ради республики. Но, чувствовалось, у него остался какой-то осадок в душе. Что поделаешь?..